8 мая, чтобы доставить удовольствие сыну, Государь решил воспользоваться днем, который обещал быть особенно хорошим, и подняться до "Красного камня". Мы поехали в автомобиле: Государь, Наследник, один из офицеров со "Штандарта" и я. Боцман Деревенко и дежурный казак Государя следовали за нами в другом автомобиле. Мы поднялись мало-помалу чудными сосновыми лесами по откосам гор Яйлы. Громадные медно-красные стволы сосен, покрытые серым налетом, стройно и гордо поднимались к своим похожим на зеленые купола верхушкам. Мы довольно быстро достигли цели нашей поездки: большого, господствующего над долиной утеса, по цвету которого можно было подумать, что он заржавел от времени.
День был так хорош, что Государь решил продолжать прогулку. Мы перевалили через северный склон Яйлы. Там были еще большие снежные поля, и Алексею Николаевичу доставило большое удовольствие скользить по снегу. Он бегал вокруг нас, играл, шалил, катался в снегу, падал и вновь подымался, чтобы снова упасть через минуту. Никогда, казалось, живость его природы и радость жизни не проявлялись в нем с такой силой. Государь с очевидной радостью следил за прыжками Алексея Николаевича; видно было, что он глубоко счастлив, видя, что его сыну вернулись наконец здоровье и силы, которых он так долго был лишен. Но страх возможного ушиба не покидал его, и он от времени до времени окликал ребенка, чтобы угомонить его резвость. Недуг Наследника причинял ему глубокое страдание и непрерывные заботы, хотя он об этом никогда не говорил.
День клонился к вечеру, и мы с сожалением пустились в обратный путь. Государь был всю дорогу очень весел; создавалось впечатление, что этот свободный день, посвященный сыну, доставил ему большое наслаждение. Он вырвался на один день из атмосферы забот, связанных с его монаршим ремеслом, и изысканной предупредительности окружающих. Благодаря тому, что эта маленькая экскурсия была совершена неожиданно, ему удалось даже обмануть бдительность дворцовой полиции, присутствие которой он всегда угадывал вокруг себя, хотя она работала весьма незаметно; он ненавидел ее. Один раз по крайней мере ему дано было пожить, как простому смертному, и казалось, что нервы его успокоились и он отдохнул.